Курс на построение правового государства в рамках российского общества предполагает среди всего прочего и очищение межнациональных взаимоотношений от деформаций, допущенных в прошлом. Принципиальная правовая оценка произвола и беззаконие, практиковавшаяся сталинским режимом по отношению к целым народам, должна послужить юридическим уроком для тех должностных лиц, которые уклоняются или препятствуют до сих пор восстановлению их законных прав и интересов. Предусмотренные Законом РФ "О реабилитации репрессированных народов" меры осуществляются лишь в тех дозах, в которых они считают целесообразным их реализовывать. Тем самым закон не достиг своей цели - обеспечить всестороннюю реабилитацию репрессированных народов. Ярким тому подтверждением является трагическая судьба ингушского народа.
Антиингушская деятельность государственных органов своими корнями уходит в 30-е годы, когда вопреки справедливости г. Владикавказ лишается своего особого двойственного статуса и передается под исключительную юрисдикцию Северной Осетии. А ведь в соответствии с Постановлением ВЦИК от 7 июля 1924 г. административным центром Северной Осетии и Ингушетии провозглашался г. Владикавказ (п.2 Постановления). Причем, в силу своего специфического положения, он объявлялся "самостоятельной административной единицей, подчиненной непосредственно Всероссийскому Центральному Исполнительному Комитету" (п.5 Постановления).
Во исполнение Постановления ВЦИК от 7 июля 1924 года Президиум Горского Центрального Исполнительного Комитета, в котором были представлены ингуши и осетины, 4 августа того же года принимает свое постановление, которым подтверждается, что автономные области Северная Осетия и Ингушетия "имеют свой административный центр в г. Владикавказ" (п.2 Постановления), и что он выделяется в самостоятельную единицу (п.1 Постановления). Причем, согласно другому Постановлению Президиума Горского Центрального Исполнительного Комитета от 4 августа 1924 г. за № 18, местонахождение ревкома Осетии было определено на пересечении улиц Бутырина и Ленина, а ревкома Ингушетии - Пролетарского проспекта и Троцкого.
Таким образом был юридически закреплен двойственный статус г. Владикавказа в качестве сопредельной столицы двух автономных образований - Северо-Осетинского и Ингушского. И осуществлено это было ни основе обоюдного согласия их руководителей. А в соответствии с протоколом № 2 совещания комиссии по вопросам Горской Республики от 28 июня 1924 года в г. Владикавказе между Осетинским и Ингушским Горисполкомами были распределены здания, предприятия и учреждения.
В рассматриваемом плане небезынтересна и инструкция для Особой Смешанной Комиссии, образованной во исполнение Постановления ВЦИК от 7 июля 1924 года из представителей заинтересованных сторон для установления границ автономных областей Северной Осетии и Ингушетии, Сунженского Округа и г. Владикавказа и их административного деления, которая была издана ВЦИКом 8 августа 1924 г. за № 269.
Обращает на себя внимание прежде всего пункт 4 инструкции, согласно которому "комиссия обязана всемерно стремиться к такому разрешению всех спорных вопросов, чтобы не было в будущем никаких оснований к спорам и трениям между вновь образованными территориально-государственными единицами на национальной почве...". Причем в соответствии с этим пунктом, комиссия призвана "способствовать выяснению существенных для разрешения дела обстоятельств и подтверждению их доказательствами, оказывал сторонам активное содействие к ограждению их прав и законных интересов".
Как видим, в то время национальная политика ВЦИК и других властных структур государства проводилась на основе принципа равноправия и справедливого решения возникающих вопросов между Северной Осетией и Ингушетией. В этой связи уместно сослаться ни докладную записку зам.председателя Северо-Кавказского краевого исполнительного комитета Р. Дорошева в административную комиссию ВЦИК, направленную 7 июня 1928 г. В ней, в частности, констатировалось, что "границы между Северо-Осетинской и Ингушской автономными областями вообще и в частности в районе так называемых "садов Южной группы" были установлены еще при разделе бывшей Горской Республики, Постановлением Комиссии тов. Элиавы от 25 декабря 1924 года (прот. №4, п.2), основанном на акте добровольного соглашения заинтересованных сторон (акт от 24.12.1924 г.) и утвержденном Постановлением Президиума ВЦИК 12.01.1925 г. (пр.№ 47).
Именно взаимное согласие Северной Осетии и Ингушетии по установлению границ между собой, призвано было обеспечить максимальную стабильность мира и спокойствия в этом регионе. И без малейшего преувеличения можно сказать, что указанная цель была достигнута.
Разумеется, нельзя отрицать, что между Северной Осетией и Ингушетией время от времени возникали территориальные споры в сопредельных районах. Но они не выливались в кровавые конфликты, ибо решались на справедливой основе. Об этом, в частности, свидетельствует объяснительная записка "К вопросу об установлении границ между Северо-Осетинской и Ингушской Автономными Областями" зампредревкома Северо-Осетинской Автономной Области от 19 августа 1924 г. Симашкоева в Центральную комиссию ВЦИК по разделу Горреспублики. Осетинской стороной признавалась правомерность национально-государственного размежевания между этими автономиями. "Единственно отвечающий интересам и чаяниям населения, по мнению Особласти, - говорится в записке, - являлась бы граница, проложенная в следующем порядке: "Начиная с юга, от границы Грузии (Дарьяла) и до земель города Владикавказа границей должна служить река Терек". И далее: "На протяжении истории Осетии и Ингушетии границей между ними служила здесь эта река. Изменение границы в этой части будет означать нарушение прав одной из национальностей".
Отсюда, само собой разумеется, что такое нарушение прав ингушского народа было допущено Постановлением ВЦИК от 1 июня 1933 г., на основании которого г. Владикавказ был передан под исключительную юрисдикцию Северо-Осетинской автономной области, а Ингушская автономная область лишилась своего административного центра. Совершенно очевидно, что принятие подобного решения являлось следствием вопиющего произвола и беззакония, к которым стали прибегать официальные структуры государства. А то, что чаша весов склонилась в пользу Северной Осетии, видимо объясняется закулисными интригами, практиковавшимися в коридорах власти.
Но главное заключается в том, что указанное постановление являлось насквозь антиконституционным, ибо явно не согласовывалось со статьей 13 Основного Закона РСФСР 1925 года, провозгласившей "совершенно несовместимым с основными законами Республики какое бы то ни было угнетение национальных меньшинств, или ограничение их равноправия и тем более установление или допущение каких бы то ми было (прямых или косвенных) преимуществ для отдельных национальностей".
Таким образом, было совершено открытое посягательство на Конституцию РСФСР. К тому же вследствие этой дискриминационной акции ингушское население, проживавшее в г. Владикавказе, оказалось под исключительной юрисдикцией осетинских властей.
Обо всем этом нынешнее руководство Северо-Осетинской ССР предпочитает умалчивать. Оно непременно бы "вспомнило" о справедливости и законности, если бы вопрос о статусе г. Владикавказа решился не в пользу Северной Осетии.
Насколько противоправный характер обрела национальная политика центральных властных структур по отношению к Ингушетии можно судить по содержанию и способу принятия последующих актов, манипулировавших судьбой ингушского народа.
Бесцеремонные нарушения Конституции РСФСР 1925 г. и действовавшего в то время законодательства предпринимается и в Постановлении Президиума ВЦИК от 19 декабря 1933 г. Уже одно то обстоятельство, что оно было принято не голосованием, а "опросом членов Президиума ВЦИК" говорит само за себя. А ведь решался принципиальный вопрос - "О порядке созыва Чрезвычайных Съездов - Советов Чеченской и Ингушской автономных областей Северо-Кавказского края". Подлинная противоправная сущность организованной членами Президиума ВЦИК инсценировки созыва указанных съездов полностью раскрывается в пункте I Постановления. Он "разрешил" "в изъятие действующего законодательства, созыв Чрезвычайных Съездов Чеченской и Ингушской автономных областей Северо-Кавказского края... от расширенных пленумов сельсоветов". И все это обосновывалось тем, что невозможен де созыв районных Съездов Советов Чеченской и Ингушской автономных областей в короткий срок". Противозаконный характер приведенной формулировки настолько очевиден, что не требует каких-либо доказательств.
Окончательно оформляется указанное беззаконие Постановлением Президиума ВЦИК от 15 января 1934 г. "Об образовании объединенной Чечено-Ингушской автономной области". Стремясь ввести в заблуждение народы Российской Федерации, оно декларировало, что "в согласии с выраженной волей трудящегося населения Чеченской и Ингушской автономных областей, Президиум ВЦИК постановляет: Автономную область Ингушетии объединить с Чеченской автономной областью, образовав Чечено-Ингушскую автономную область, с центром в городе Грозном, входящую в состав Северокавказского края".
Антиконституционная направленность данного постановления заключалась в том, что оно противоречило статье 13 Основного Закона РСФСР 1925 г., согласно которой закреплялось право за отдельными национальностями лишь на выделение в автономные области. Ни о каком слиянии или объединении автономных областей в конституции не говорилось.
Таким образом, было совершено еще одно правовое насилие над ингушским народом.
Трагическую страницу в историю ингушского народа вписало сталинское руководство в марте 1944 года своим указом "О ликвидации Чечено-Ингушской АССР и об административном устройстве ее территории".
Этот указ Президиума Верховного Совета СССР в самой грубой и циничной форме легализовал массовые репрессии против ингушского и чеченского народов. Огульно обвинив их в измене Родине, переходе на сторону фашистских оккупантов, диверсиях, шпионаже и создании вооруженных банд, он предписывал "всех чеченцев и ингушей, проживающих на территории Чечено-Ингушской АССР, а также в прилегающих к ней районах, переселить в другие районы СССР, а Чечено-Ингушскую АССР ликвидировать".
Ясно, что в текст рассматриваемого указа не могло быть вложено никакого правового содержания, ибо даже с позиции юридической доктрины, господствовавшей в то время в советском обществе, нельзя и недопустимо целые народы объявлять преступниками. Тем более, что тогдашним законодательством вообще не предусматривалась депортация народов.
Противоправный характер носили и те положения пресловутого указа, которые "санкционировали" территориальный передел Чечено-Ингушской АССР. Их антиконституционная направленность очевидна, ибо они противоречили статье 59 п. "б" Конституции РСФСР 1937 г., закреплявшей за автономной республикой право на установление своего административно-территориального деления и статье 15 Основного Закона Чечено-Ингушской АССР, провозгласившей, что "территория ЧИАССР может быть изменена только с согласия ЧИАССР".
Вопреки этому пункт 4 указа обязывал: "включить в состав Северо-Осетинской АССР гор. Малгобек и следующие районы бывшей Чечено-Ингушской АССР: Ачалукский, Назрановский и Пседахский - в существующих границах, Пригородный район за исключением его южной части, западную часть Сунженского района, а также восточную часть Курпского района Кабардино-Балкарской АССР".
Ну а как отреагировало на этот преступный территориальный передел тогдашнее руководство Северной Осетии? Об этом свидетельствует выдержка из отчетного доклада первого секретаря Северо-Осетинского обкома ВКП (б) К.Д. Кулова на ХШ областной партийной конференции в феврале 1949 года. "В начале 1944 г. в жизни нашей республики произошли крупные исторические события" - с пафосом заявил Кулов. И далее: "Благодаря постоянным заботам большевистской партии, лично товарища Сталина в феврале 1944 года Советским правительством были приняты государственной важности решения по дальнейшему развитию и укреплению Северо-Осетинской АССР. К Северной Осетии были присоединены новые районы. Вследствие этих мероприятий территория республики увеличилась на 50 процентов".
До какого цинизма надо было дойти, чтобы изгнание ингушей с их исконной территории, сопровождавшееся чудовищным произволом и насилием по отношению к ним и ее противозаконное включение в состав СО АССР, декларировать как "крупное историческое событие», как следствие "постоянных забот большевистской партии и лично товарища Сталина по развитию и укреплению Северо-Осетинской АССР".
Под стать тогдашним правителям СОАССР нынешнее руководство Северной Осетии, которое до сих пор отказывается возвратить Ингушетии ее территорию.
При этом оно совершает исторические экскурсы, чтобы оправдать свои незаконные территориальные притязания. Достаточно сослаться на выступление Председателя Верховного Совета Северо-Осетинской ССР А. Галазова на пятом заседании восемнадцатой сессии Верховного Совета СОССР, состоявшемся 10 ноября 1992 года. Он, в частности, заявил, что "если оглядываться на прошлое и объективно определить принадлежность Пригородного района, то мы непременно придем к выводу о том, что на тех землях и в тех населенных пунктах, на которые претендуют ингуши, сотни лет проживали осетины, 63 года (с 1859 по 1922 г.г.) - казаки, 22 года (с 1922 по 1944 г.г.) - ингуши, уже 48 лет (с 1944 по 1992 г.г.) проживают не по своей воле осетины и представители других национальностей". И вся эта галиматья обставляется историческим повествованием о том, что "в раннее средневековье здесь возникли аланские поселения" и что осетинские "городища сохранились вплоть до татаро-монгольского нашествия, а некоторые просуществовали до походов Тимура на рубеже ХIV-ХV веков". С таким же правом, основываясь на исторических фактах, можно возразить А. Галазову и утверждать, что "для связи кавказской линии с Грузией, в 1784 году построена отрядом войск крепость у Терека, при входе в ущелье Кавказских гор, при ингушской деревне Зауре и названа Владикавказом" (Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год И.Г. Буткова. Часть вторая. Санкт-Петербург. 1869. С. 165).
То, чего не понимает А.Галазов и все руководство Северной Осетии, так это правовую беспочвенность исторических экскурсов. Здесь всегда можно отыскать противоположные основания своих позиций. Если использовать подобный "исторический" конек и неутомимо разъезжать на нем, то неизбежно придешь к юридическому тупику. Скажем, на этом основании можно заявить, что нынешний народ Соединенных Штатов Америки не имеет право на свою территорию, ибо изначально на ней жили индейцы. Аналогичным образом дело обстоит с Австралией, Канадой и другими государствами.
Во избежании подобных недоразумений, надо исходить не из фактического, а политического существования народов. Ингушский и осетинский народы политически самоопределились в 1924 году и добровольно определили свои территориально-государственные границы. Вот та точка отсчета, которой должны руководствоваться противоборствующие в настоящее время стороны. А все остальные доводы, основания относятся к области демагогии.
А поскольку территориальный передел был осуществлен вопреки политической воле ингушского народа и в нарушение действовавшего в то время законодательства, то юридически беспочвенны попытки придать ему правовую значимость. Вот этого не желает понять руководство Северной Осетии.
Упорствуя в своей безрассудной политике, властные структуры Северной Осетии систематически практикуют противоправные акции по закреплению за ней Пригородного района. В частности в лучших традициях сталинской политики в 1956 году издается Советом Министров СОАССР за № 063 конфиденциальное предписание, согласно которому запрещалось "...учреждениям и частным лицам продавать дома или сдавать жилплощадь под квартиры ингушам, возвращающимся из поселения, а в отношении лиц, уже приобретших дома, признать документацию купли-продажи недействительной".
Приведенный "критерий" позволял осетинским властям выдворять с территории Пригородного района ингушей лишь за их национальную принадлежность. Разве это не проявление оголтелого и крайнего национализма руководства СОССР?!
Противозаконный и дискриминационный характер указанного предписания, как видим, налицо. Вместо того, чтобы поставить на место зарвавшихся чиновников Северной Осетии и строго указать им на недопустимость установления антиконституционных ограничений, бывшее руководство СССР потворствовало им. Иначе чем объяснить появление Постановления Совета Министров СССР за № 183 от 5 марта 1982 года, в соответствии с которым запрещалась прописка граждан, прибывающих в Пригородный район на постоянное место жительства. Не требуется особой проницательности, чтобы понять, что под такими гражданами подразумевались ингуши.
И на этот раз руководство Северной Осетии заручилось поддержкой властных структур СССР, допустивших указанным Постановлением явное нарушение прав человека и конституционного законодательства.
Излюбленным приемом североосетинских властей является систематическое объявление чрезвычайного положения в Пригородном районе. Оно длится на его территории уже второй год. К антидемократической направленности такой акции федеральные органы России остаются безучастными.
Но к каким бы мерам не прибегало руководство СОССР по насильственному закреплению за своей республикой чужой территории, они не могут быть признаны юридически состоятельными, ибо она включена в ее состав на основе антиконституционного сталинского указа.
Однако находятся высокопоставленные должностные лица Российской Федерации, которые либо проявляют элементарную правовую неосведомленность в этом территориальном вопросе, либо преднамеренно уходят от его решения. В этой связи, иначе как безответственным не назовешь заявление вице-премьера российского правительства Г. Хижы о том, что "о переделе территорий речь не может идти, если мы хотим избежать гражданской войны в России".
Причем здесь передел, когда речь идет лишь о возвращении Ингушетии ее Пригородного района.
Властные структуры Северной Осетии попытку сохранения под своей юрисдикцией Пригородного района прикрывают демагогическим тезисом об обеспечении "территориальной целостности" СОССР. При этом они любят ссылаться на статью 80 Конституции РФ, согласно которой территория республики, входящей в Российскую Федерацию, не может быть изменена без ее согласия.
В частности, председатель Верховного Совета СОССР А. Галазов на 5-м заседании 18-й сессии Верховного Совета республики, состоявшейся 10 ноября 1992 года, заявил следующее: "Со всей очевидностью сегодня можно утверждать, что в политическом отношении шестая статья этого Закона абсурдна, и с юридической точки зрения - несостоятельна. Положение 6-й статьи об осуществлении территориальной реабилитации на основе волеизъявления репрессированных народов изначально противоречит Конституции Российской Федерации. Ее 80 статья гласит, что "территория республики в составе Российской Федерации не может быть изменена без ее согласия"..."
Мы здесь видим, как предпринимается попытка доказать "юридически" недоказуемое. А. Галазов вдруг "вспомнил", что де территория республики не может быть изменена без ее согласия. А почему он "забывает", что в 1944 году территориальный передел, осуществленный сталинским режимом в пользу Северной Осетии, явно противоречил статье 15 Конституции Чечено-Ингушской АССР, в соответствии с которой устанавливалось, что "территория ЧИАССР может быть изменена только с согласия ЧИАССР". Отсюда понятно, почему ссылки на статью 80 Конституции РСФСР неуместны и неправомерны, а заявления об абсурдности 6-й статьи Закона "О реабилитации репрессированных народов" беспочвенны.
Надуманность указанного "аргумента" очевидна еще и потому, что в статье 80 Конституции РФ идет речь о собственных территориях республик. Те же, которые были к ним незаконно присоединены, таковыми не являются.
Это вытекает и из признания на законодательном уровне незаконными и преступными всех репрессивных актов в отношении народов, подвергшихся депортации. Вот этого как раз и не хочет понять А. Галазов.
Составная и наиболее демагогическая часть территориально-политических амбиций руководства СОССР - ссылка на волеизъявление населения, проживающего в Пригородном районе.
И вновь обращаемся к А. Галазову. По его убеждению, "земля принадлежит тем, кто сегодня на ней проживает". Исходя из этой ложной правовой предпосылки, можно договориться до того, что, к примеру, территория, на которой компактно проживают поляки в Литве, принадлежит не литовцам, а полякам. Вот до какого абсурда, доводят территориальные амбиции североосетинского руководства.
Находясь во власти своих националистических предрассудков, руководство Северной Осетии продолжает блокировать Закон Российской Федерации "О реабилитации репрессированных народов".
Ответственность за это несут и властные структуры Российской Федерации, по вине которых между провозглашением указанного закона и его реальным осуществлением сохраняется прежняя дистанция. Свою бездеятельность они прикрывают якобы несовершенством закона, отсутствием в нем механизмов его реализации.
Такая "аргументация" под стать школьнику.
Что понимают должностные лица Российской Федерации под словом "совершенство", сказать очень трудно, а для них самих даже невозможно. Зато они прекрасно понимают, какой набор демагогических доводов надо использовать, чтобы уклониться от реализации рассматриваемого закона.
Когда мы говорим о совершенстве какого-либо предмета, явления, то исходим из того, что способ его существования должен быть соразмерным его внутреннему содержанию. К примеру, речь "...в которой проявляется содержание в области мысли, несомненно представляет собой самую истинную реальность" (Гегель,"Эстетика" т.I, 1968 г., стр.15).
Что же касается юридического закона, то он "непосредственно выражает суверенную волю народа и регламентирует наиболее важные отношения в обществе, устанавливает отправные начала правового регулирования". (Юридический энциклопедический словарь, М.,1984, стр.100).
Как видим, закон устанавливает только "отправные начала правового регулирования", ничего больше. А стало быть, официально-документальная форма его существования должна быть абстрактной, т.е. не уподобляться постановлению, инструкции и т.п., в которых детализируются, конкретизируются эти "отправные начала"..
Разве не таким соразмерным единством формы и содержания характеризуется Закон "О реабилитации репрессированных народов"?!
"Специалистам" из Верховного Совета и правительственных структур, подвергающим его обструкции, совершенно не известна природа закона. Они даже не удосужились вникнуть в содержание статьи 13 Закона, установившей, что "особенности применения настоящего Закона по отношению к репрессированным народам, проживавшим и проживающим на территории Российской Федерации, регулируются отдельными законодательными актами РСФСР, принимаемыми по отношению к каждому (подчеркнуто мной - А.К.) репрессированному народу". Именно в них должны были быть конкретизированы "отправные начала правового регулирования" процесса реабилитации каждого репрессированного народа. Но таких актов, по вине властных структур Российской Федерации, не было принято.
Обратимся теперь к их "аргументу", что неэффективность Закона "О реабилитации репрессированных народов" обусловлена отсутствием в нем механизма его реализации.
Такое утверждение проистекает просто из правового невежества. Если им руководствоваться, то, к примеру, гражданское или уголовное право должны быть признаны неэффективными отраслями права, ибо механизмы реализации их норм содержатся не в них самих, а в уголовно-процессуальном и гражданско-процессуальном кодексах. Им невдомек, что поскольку Закон РФ "О реабилитации репрессированных народов устанавливает лишь отправные начала правового регулирования, то механизмы их реализации должны быть "индивидуализированы" в соответствующих актах государственных органов. Неужели так трудно понять, что процесс реабилитации каждого репрессированного народа не может не осуществляться без учета тех исторических особенностей их преследования, которые имеют правовую значимость в деле восстановления исторической справедливости по отношению к ним. Скажем, ингушский народ нуждается в территориальной реабилитации, а карачаевский - нет. Стало быть механизмы реализации их прав и законных интересов не могут быть унифицированы. Также предполагаются различные подходы и к проблеме политической реабилитации репрессированных народов. В отношении народов, имевших свои национально-государственные образования, такая реабилитация означает признание и осуществление их права на их восстановление. Тем же народам, которые не имели в прошлом своих национально-государственных образований, должна быть предоставлена возможность возвращения в места их традиционного проживания. Очевидно, что решение этих проблем требует совершенно различных механизмов. Вот этого как раз и не могут или не хотят понять противники Закона "О реабилитации репрессированных народов".
То, что они неискренни в своей позиции, свидетельствует и тот факт, что ими начисто игнорируется Постановление Верховного Совета РФ от 26 апреля 1991 г. "О порядке введения в действие Закона РСФСР "О реабилитации репрессированных народов". Они начисто "забывают", что в соответствии с его 3-м пунктом, на Совет Министров РФ была возложена обязанность по организации до конца 1991 года практического восстановления законных прав каждого репрессированного народа и принятия соответствующих актов. Вот и напрашивается, какие такие механизмы требовались правительству, чтобы исполнить свой долг?!
А разве не безответственно отнеслись властные Структуры Российской Федерации и к пункту 2 указанного постановления, согласно которому "впредь до приведения законодательства РСФСР в соответствие с Законом РСФСР "О реабилитации репрессированных народов" действующие акты законодательства РСФСР и республик, входящих в состав Российской Федерации применяются, поскольку они не противоречат этому Закону".
Поэтому-то руководство СОССР безнаказанно уклоняется от исполнения предписания постановления, в соответствии с которым Верховные Советы республик, входящих в Российскую Федерацию, должны "привести законодательство этих республик в соответствие с настоящим законом".
На основании вышеизложенного можно сделать бесспорный вывод, что должностные лица Верховного Совета РФ и правительственных структур лукавят, когда усматривают причину провалов в своей национальной политике по отношению к репрессированным народам в несовершенстве закона об их реабилитации.
Что же касается противостояния между Ингушетией и Северной Осетией, то очевидно, что оно может быть преодолено только при условии возвращения ингушскому народу его исконной территории. И руководству СОССР надо не упорствовать в своей безрассудной, противоправной позиции, а предпринять практические шаги к восстановлению исторической справедливости в отношении Ингушетии. Тем самым оно избавит свой народ от кровавых межнациональных конфликтов и напряженного ожидания и внесет свой вклад в установление мира, спокойствия и национального согласия и в этом регионе.
Разработчик Закона РФ "О реабилитации
репрессированных народов"
доктор юридических наук, профессор
А.И. КОВАЛЕНКО
Антиингушская деятельность государственных органов своими корнями уходит в 30-е годы, когда вопреки справедливости г. Владикавказ лишается своего особого двойственного статуса и передается под исключительную юрисдикцию Северной Осетии. А ведь в соответствии с Постановлением ВЦИК от 7 июля 1924 г. административным центром Северной Осетии и Ингушетии провозглашался г. Владикавказ (п.2 Постановления). Причем, в силу своего специфического положения, он объявлялся "самостоятельной административной единицей, подчиненной непосредственно Всероссийскому Центральному Исполнительному Комитету" (п.5 Постановления).
Во исполнение Постановления ВЦИК от 7 июля 1924 года Президиум Горского Центрального Исполнительного Комитета, в котором были представлены ингуши и осетины, 4 августа того же года принимает свое постановление, которым подтверждается, что автономные области Северная Осетия и Ингушетия "имеют свой административный центр в г. Владикавказ" (п.2 Постановления), и что он выделяется в самостоятельную единицу (п.1 Постановления). Причем, согласно другому Постановлению Президиума Горского Центрального Исполнительного Комитета от 4 августа 1924 г. за № 18, местонахождение ревкома Осетии было определено на пересечении улиц Бутырина и Ленина, а ревкома Ингушетии - Пролетарского проспекта и Троцкого.
Таким образом был юридически закреплен двойственный статус г. Владикавказа в качестве сопредельной столицы двух автономных образований - Северо-Осетинского и Ингушского. И осуществлено это было ни основе обоюдного согласия их руководителей. А в соответствии с протоколом № 2 совещания комиссии по вопросам Горской Республики от 28 июня 1924 года в г. Владикавказе между Осетинским и Ингушским Горисполкомами были распределены здания, предприятия и учреждения.
В рассматриваемом плане небезынтересна и инструкция для Особой Смешанной Комиссии, образованной во исполнение Постановления ВЦИК от 7 июля 1924 года из представителей заинтересованных сторон для установления границ автономных областей Северной Осетии и Ингушетии, Сунженского Округа и г. Владикавказа и их административного деления, которая была издана ВЦИКом 8 августа 1924 г. за № 269.
Обращает на себя внимание прежде всего пункт 4 инструкции, согласно которому "комиссия обязана всемерно стремиться к такому разрешению всех спорных вопросов, чтобы не было в будущем никаких оснований к спорам и трениям между вновь образованными территориально-государственными единицами на национальной почве...". Причем в соответствии с этим пунктом, комиссия призвана "способствовать выяснению существенных для разрешения дела обстоятельств и подтверждению их доказательствами, оказывал сторонам активное содействие к ограждению их прав и законных интересов".
Как видим, в то время национальная политика ВЦИК и других властных структур государства проводилась на основе принципа равноправия и справедливого решения возникающих вопросов между Северной Осетией и Ингушетией. В этой связи уместно сослаться ни докладную записку зам.председателя Северо-Кавказского краевого исполнительного комитета Р. Дорошева в административную комиссию ВЦИК, направленную 7 июня 1928 г. В ней, в частности, констатировалось, что "границы между Северо-Осетинской и Ингушской автономными областями вообще и в частности в районе так называемых "садов Южной группы" были установлены еще при разделе бывшей Горской Республики, Постановлением Комиссии тов. Элиавы от 25 декабря 1924 года (прот. №4, п.2), основанном на акте добровольного соглашения заинтересованных сторон (акт от 24.12.1924 г.) и утвержденном Постановлением Президиума ВЦИК 12.01.1925 г. (пр.№ 47).
Именно взаимное согласие Северной Осетии и Ингушетии по установлению границ между собой, призвано было обеспечить максимальную стабильность мира и спокойствия в этом регионе. И без малейшего преувеличения можно сказать, что указанная цель была достигнута.
Разумеется, нельзя отрицать, что между Северной Осетией и Ингушетией время от времени возникали территориальные споры в сопредельных районах. Но они не выливались в кровавые конфликты, ибо решались на справедливой основе. Об этом, в частности, свидетельствует объяснительная записка "К вопросу об установлении границ между Северо-Осетинской и Ингушской Автономными Областями" зампредревкома Северо-Осетинской Автономной Области от 19 августа 1924 г. Симашкоева в Центральную комиссию ВЦИК по разделу Горреспублики. Осетинской стороной признавалась правомерность национально-государственного размежевания между этими автономиями. "Единственно отвечающий интересам и чаяниям населения, по мнению Особласти, - говорится в записке, - являлась бы граница, проложенная в следующем порядке: "Начиная с юга, от границы Грузии (Дарьяла) и до земель города Владикавказа границей должна служить река Терек". И далее: "На протяжении истории Осетии и Ингушетии границей между ними служила здесь эта река. Изменение границы в этой части будет означать нарушение прав одной из национальностей".
Отсюда, само собой разумеется, что такое нарушение прав ингушского народа было допущено Постановлением ВЦИК от 1 июня 1933 г., на основании которого г. Владикавказ был передан под исключительную юрисдикцию Северо-Осетинской автономной области, а Ингушская автономная область лишилась своего административного центра. Совершенно очевидно, что принятие подобного решения являлось следствием вопиющего произвола и беззакония, к которым стали прибегать официальные структуры государства. А то, что чаша весов склонилась в пользу Северной Осетии, видимо объясняется закулисными интригами, практиковавшимися в коридорах власти.
Но главное заключается в том, что указанное постановление являлось насквозь антиконституционным, ибо явно не согласовывалось со статьей 13 Основного Закона РСФСР 1925 года, провозгласившей "совершенно несовместимым с основными законами Республики какое бы то ни было угнетение национальных меньшинств, или ограничение их равноправия и тем более установление или допущение каких бы то ми было (прямых или косвенных) преимуществ для отдельных национальностей".
Таким образом, было совершено открытое посягательство на Конституцию РСФСР. К тому же вследствие этой дискриминационной акции ингушское население, проживавшее в г. Владикавказе, оказалось под исключительной юрисдикцией осетинских властей.
Обо всем этом нынешнее руководство Северо-Осетинской ССР предпочитает умалчивать. Оно непременно бы "вспомнило" о справедливости и законности, если бы вопрос о статусе г. Владикавказа решился не в пользу Северной Осетии.
Насколько противоправный характер обрела национальная политика центральных властных структур по отношению к Ингушетии можно судить по содержанию и способу принятия последующих актов, манипулировавших судьбой ингушского народа.
Бесцеремонные нарушения Конституции РСФСР 1925 г. и действовавшего в то время законодательства предпринимается и в Постановлении Президиума ВЦИК от 19 декабря 1933 г. Уже одно то обстоятельство, что оно было принято не голосованием, а "опросом членов Президиума ВЦИК" говорит само за себя. А ведь решался принципиальный вопрос - "О порядке созыва Чрезвычайных Съездов - Советов Чеченской и Ингушской автономных областей Северо-Кавказского края". Подлинная противоправная сущность организованной членами Президиума ВЦИК инсценировки созыва указанных съездов полностью раскрывается в пункте I Постановления. Он "разрешил" "в изъятие действующего законодательства, созыв Чрезвычайных Съездов Чеченской и Ингушской автономных областей Северо-Кавказского края... от расширенных пленумов сельсоветов". И все это обосновывалось тем, что невозможен де созыв районных Съездов Советов Чеченской и Ингушской автономных областей в короткий срок". Противозаконный характер приведенной формулировки настолько очевиден, что не требует каких-либо доказательств.
Окончательно оформляется указанное беззаконие Постановлением Президиума ВЦИК от 15 января 1934 г. "Об образовании объединенной Чечено-Ингушской автономной области". Стремясь ввести в заблуждение народы Российской Федерации, оно декларировало, что "в согласии с выраженной волей трудящегося населения Чеченской и Ингушской автономных областей, Президиум ВЦИК постановляет: Автономную область Ингушетии объединить с Чеченской автономной областью, образовав Чечено-Ингушскую автономную область, с центром в городе Грозном, входящую в состав Северокавказского края".
Антиконституционная направленность данного постановления заключалась в том, что оно противоречило статье 13 Основного Закона РСФСР 1925 г., согласно которой закреплялось право за отдельными национальностями лишь на выделение в автономные области. Ни о каком слиянии или объединении автономных областей в конституции не говорилось.
Таким образом, было совершено еще одно правовое насилие над ингушским народом.
Трагическую страницу в историю ингушского народа вписало сталинское руководство в марте 1944 года своим указом "О ликвидации Чечено-Ингушской АССР и об административном устройстве ее территории".
Этот указ Президиума Верховного Совета СССР в самой грубой и циничной форме легализовал массовые репрессии против ингушского и чеченского народов. Огульно обвинив их в измене Родине, переходе на сторону фашистских оккупантов, диверсиях, шпионаже и создании вооруженных банд, он предписывал "всех чеченцев и ингушей, проживающих на территории Чечено-Ингушской АССР, а также в прилегающих к ней районах, переселить в другие районы СССР, а Чечено-Ингушскую АССР ликвидировать".
Ясно, что в текст рассматриваемого указа не могло быть вложено никакого правового содержания, ибо даже с позиции юридической доктрины, господствовавшей в то время в советском обществе, нельзя и недопустимо целые народы объявлять преступниками. Тем более, что тогдашним законодательством вообще не предусматривалась депортация народов.
Противоправный характер носили и те положения пресловутого указа, которые "санкционировали" территориальный передел Чечено-Ингушской АССР. Их антиконституционная направленность очевидна, ибо они противоречили статье 59 п. "б" Конституции РСФСР 1937 г., закреплявшей за автономной республикой право на установление своего административно-территориального деления и статье 15 Основного Закона Чечено-Ингушской АССР, провозгласившей, что "территория ЧИАССР может быть изменена только с согласия ЧИАССР".
Вопреки этому пункт 4 указа обязывал: "включить в состав Северо-Осетинской АССР гор. Малгобек и следующие районы бывшей Чечено-Ингушской АССР: Ачалукский, Назрановский и Пседахский - в существующих границах, Пригородный район за исключением его южной части, западную часть Сунженского района, а также восточную часть Курпского района Кабардино-Балкарской АССР".
Ну а как отреагировало на этот преступный территориальный передел тогдашнее руководство Северной Осетии? Об этом свидетельствует выдержка из отчетного доклада первого секретаря Северо-Осетинского обкома ВКП (б) К.Д. Кулова на ХШ областной партийной конференции в феврале 1949 года. "В начале 1944 г. в жизни нашей республики произошли крупные исторические события" - с пафосом заявил Кулов. И далее: "Благодаря постоянным заботам большевистской партии, лично товарища Сталина в феврале 1944 года Советским правительством были приняты государственной важности решения по дальнейшему развитию и укреплению Северо-Осетинской АССР. К Северной Осетии были присоединены новые районы. Вследствие этих мероприятий территория республики увеличилась на 50 процентов".
До какого цинизма надо было дойти, чтобы изгнание ингушей с их исконной территории, сопровождавшееся чудовищным произволом и насилием по отношению к ним и ее противозаконное включение в состав СО АССР, декларировать как "крупное историческое событие», как следствие "постоянных забот большевистской партии и лично товарища Сталина по развитию и укреплению Северо-Осетинской АССР".
Под стать тогдашним правителям СОАССР нынешнее руководство Северной Осетии, которое до сих пор отказывается возвратить Ингушетии ее территорию.
При этом оно совершает исторические экскурсы, чтобы оправдать свои незаконные территориальные притязания. Достаточно сослаться на выступление Председателя Верховного Совета Северо-Осетинской ССР А. Галазова на пятом заседании восемнадцатой сессии Верховного Совета СОССР, состоявшемся 10 ноября 1992 года. Он, в частности, заявил, что "если оглядываться на прошлое и объективно определить принадлежность Пригородного района, то мы непременно придем к выводу о том, что на тех землях и в тех населенных пунктах, на которые претендуют ингуши, сотни лет проживали осетины, 63 года (с 1859 по 1922 г.г.) - казаки, 22 года (с 1922 по 1944 г.г.) - ингуши, уже 48 лет (с 1944 по 1992 г.г.) проживают не по своей воле осетины и представители других национальностей". И вся эта галиматья обставляется историческим повествованием о том, что "в раннее средневековье здесь возникли аланские поселения" и что осетинские "городища сохранились вплоть до татаро-монгольского нашествия, а некоторые просуществовали до походов Тимура на рубеже ХIV-ХV веков". С таким же правом, основываясь на исторических фактах, можно возразить А. Галазову и утверждать, что "для связи кавказской линии с Грузией, в 1784 году построена отрядом войск крепость у Терека, при входе в ущелье Кавказских гор, при ингушской деревне Зауре и названа Владикавказом" (Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год И.Г. Буткова. Часть вторая. Санкт-Петербург. 1869. С. 165).
То, чего не понимает А.Галазов и все руководство Северной Осетии, так это правовую беспочвенность исторических экскурсов. Здесь всегда можно отыскать противоположные основания своих позиций. Если использовать подобный "исторический" конек и неутомимо разъезжать на нем, то неизбежно придешь к юридическому тупику. Скажем, на этом основании можно заявить, что нынешний народ Соединенных Штатов Америки не имеет право на свою территорию, ибо изначально на ней жили индейцы. Аналогичным образом дело обстоит с Австралией, Канадой и другими государствами.
Во избежании подобных недоразумений, надо исходить не из фактического, а политического существования народов. Ингушский и осетинский народы политически самоопределились в 1924 году и добровольно определили свои территориально-государственные границы. Вот та точка отсчета, которой должны руководствоваться противоборствующие в настоящее время стороны. А все остальные доводы, основания относятся к области демагогии.
А поскольку территориальный передел был осуществлен вопреки политической воле ингушского народа и в нарушение действовавшего в то время законодательства, то юридически беспочвенны попытки придать ему правовую значимость. Вот этого не желает понять руководство Северной Осетии.
Упорствуя в своей безрассудной политике, властные структуры Северной Осетии систематически практикуют противоправные акции по закреплению за ней Пригородного района. В частности в лучших традициях сталинской политики в 1956 году издается Советом Министров СОАССР за № 063 конфиденциальное предписание, согласно которому запрещалось "...учреждениям и частным лицам продавать дома или сдавать жилплощадь под квартиры ингушам, возвращающимся из поселения, а в отношении лиц, уже приобретших дома, признать документацию купли-продажи недействительной".
Приведенный "критерий" позволял осетинским властям выдворять с территории Пригородного района ингушей лишь за их национальную принадлежность. Разве это не проявление оголтелого и крайнего национализма руководства СОССР?!
Противозаконный и дискриминационный характер указанного предписания, как видим, налицо. Вместо того, чтобы поставить на место зарвавшихся чиновников Северной Осетии и строго указать им на недопустимость установления антиконституционных ограничений, бывшее руководство СССР потворствовало им. Иначе чем объяснить появление Постановления Совета Министров СССР за № 183 от 5 марта 1982 года, в соответствии с которым запрещалась прописка граждан, прибывающих в Пригородный район на постоянное место жительства. Не требуется особой проницательности, чтобы понять, что под такими гражданами подразумевались ингуши.
И на этот раз руководство Северной Осетии заручилось поддержкой властных структур СССР, допустивших указанным Постановлением явное нарушение прав человека и конституционного законодательства.
Излюбленным приемом североосетинских властей является систематическое объявление чрезвычайного положения в Пригородном районе. Оно длится на его территории уже второй год. К антидемократической направленности такой акции федеральные органы России остаются безучастными.
Но к каким бы мерам не прибегало руководство СОССР по насильственному закреплению за своей республикой чужой территории, они не могут быть признаны юридически состоятельными, ибо она включена в ее состав на основе антиконституционного сталинского указа.
Однако находятся высокопоставленные должностные лица Российской Федерации, которые либо проявляют элементарную правовую неосведомленность в этом территориальном вопросе, либо преднамеренно уходят от его решения. В этой связи, иначе как безответственным не назовешь заявление вице-премьера российского правительства Г. Хижы о том, что "о переделе территорий речь не может идти, если мы хотим избежать гражданской войны в России".
Причем здесь передел, когда речь идет лишь о возвращении Ингушетии ее Пригородного района.
Властные структуры Северной Осетии попытку сохранения под своей юрисдикцией Пригородного района прикрывают демагогическим тезисом об обеспечении "территориальной целостности" СОССР. При этом они любят ссылаться на статью 80 Конституции РФ, согласно которой территория республики, входящей в Российскую Федерацию, не может быть изменена без ее согласия.
В частности, председатель Верховного Совета СОССР А. Галазов на 5-м заседании 18-й сессии Верховного Совета республики, состоявшейся 10 ноября 1992 года, заявил следующее: "Со всей очевидностью сегодня можно утверждать, что в политическом отношении шестая статья этого Закона абсурдна, и с юридической точки зрения - несостоятельна. Положение 6-й статьи об осуществлении территориальной реабилитации на основе волеизъявления репрессированных народов изначально противоречит Конституции Российской Федерации. Ее 80 статья гласит, что "территория республики в составе Российской Федерации не может быть изменена без ее согласия"..."
Мы здесь видим, как предпринимается попытка доказать "юридически" недоказуемое. А. Галазов вдруг "вспомнил", что де территория республики не может быть изменена без ее согласия. А почему он "забывает", что в 1944 году территориальный передел, осуществленный сталинским режимом в пользу Северной Осетии, явно противоречил статье 15 Конституции Чечено-Ингушской АССР, в соответствии с которой устанавливалось, что "территория ЧИАССР может быть изменена только с согласия ЧИАССР". Отсюда понятно, почему ссылки на статью 80 Конституции РСФСР неуместны и неправомерны, а заявления об абсурдности 6-й статьи Закона "О реабилитации репрессированных народов" беспочвенны.
Надуманность указанного "аргумента" очевидна еще и потому, что в статье 80 Конституции РФ идет речь о собственных территориях республик. Те же, которые были к ним незаконно присоединены, таковыми не являются.
Это вытекает и из признания на законодательном уровне незаконными и преступными всех репрессивных актов в отношении народов, подвергшихся депортации. Вот этого как раз и не хочет понять А. Галазов.
Составная и наиболее демагогическая часть территориально-политических амбиций руководства СОССР - ссылка на волеизъявление населения, проживающего в Пригородном районе.
И вновь обращаемся к А. Галазову. По его убеждению, "земля принадлежит тем, кто сегодня на ней проживает". Исходя из этой ложной правовой предпосылки, можно договориться до того, что, к примеру, территория, на которой компактно проживают поляки в Литве, принадлежит не литовцам, а полякам. Вот до какого абсурда, доводят территориальные амбиции североосетинского руководства.
Находясь во власти своих националистических предрассудков, руководство Северной Осетии продолжает блокировать Закон Российской Федерации "О реабилитации репрессированных народов".
Ответственность за это несут и властные структуры Российской Федерации, по вине которых между провозглашением указанного закона и его реальным осуществлением сохраняется прежняя дистанция. Свою бездеятельность они прикрывают якобы несовершенством закона, отсутствием в нем механизмов его реализации.
Такая "аргументация" под стать школьнику.
Что понимают должностные лица Российской Федерации под словом "совершенство", сказать очень трудно, а для них самих даже невозможно. Зато они прекрасно понимают, какой набор демагогических доводов надо использовать, чтобы уклониться от реализации рассматриваемого закона.
Когда мы говорим о совершенстве какого-либо предмета, явления, то исходим из того, что способ его существования должен быть соразмерным его внутреннему содержанию. К примеру, речь "...в которой проявляется содержание в области мысли, несомненно представляет собой самую истинную реальность" (Гегель,"Эстетика" т.I, 1968 г., стр.15).
Что же касается юридического закона, то он "непосредственно выражает суверенную волю народа и регламентирует наиболее важные отношения в обществе, устанавливает отправные начала правового регулирования". (Юридический энциклопедический словарь, М.,1984, стр.100).
Как видим, закон устанавливает только "отправные начала правового регулирования", ничего больше. А стало быть, официально-документальная форма его существования должна быть абстрактной, т.е. не уподобляться постановлению, инструкции и т.п., в которых детализируются, конкретизируются эти "отправные начала"..
Разве не таким соразмерным единством формы и содержания характеризуется Закон "О реабилитации репрессированных народов"?!
"Специалистам" из Верховного Совета и правительственных структур, подвергающим его обструкции, совершенно не известна природа закона. Они даже не удосужились вникнуть в содержание статьи 13 Закона, установившей, что "особенности применения настоящего Закона по отношению к репрессированным народам, проживавшим и проживающим на территории Российской Федерации, регулируются отдельными законодательными актами РСФСР, принимаемыми по отношению к каждому (подчеркнуто мной - А.К.) репрессированному народу". Именно в них должны были быть конкретизированы "отправные начала правового регулирования" процесса реабилитации каждого репрессированного народа. Но таких актов, по вине властных структур Российской Федерации, не было принято.
Обратимся теперь к их "аргументу", что неэффективность Закона "О реабилитации репрессированных народов" обусловлена отсутствием в нем механизма его реализации.
Такое утверждение проистекает просто из правового невежества. Если им руководствоваться, то, к примеру, гражданское или уголовное право должны быть признаны неэффективными отраслями права, ибо механизмы реализации их норм содержатся не в них самих, а в уголовно-процессуальном и гражданско-процессуальном кодексах. Им невдомек, что поскольку Закон РФ "О реабилитации репрессированных народов устанавливает лишь отправные начала правового регулирования, то механизмы их реализации должны быть "индивидуализированы" в соответствующих актах государственных органов. Неужели так трудно понять, что процесс реабилитации каждого репрессированного народа не может не осуществляться без учета тех исторических особенностей их преследования, которые имеют правовую значимость в деле восстановления исторической справедливости по отношению к ним. Скажем, ингушский народ нуждается в территориальной реабилитации, а карачаевский - нет. Стало быть механизмы реализации их прав и законных интересов не могут быть унифицированы. Также предполагаются различные подходы и к проблеме политической реабилитации репрессированных народов. В отношении народов, имевших свои национально-государственные образования, такая реабилитация означает признание и осуществление их права на их восстановление. Тем же народам, которые не имели в прошлом своих национально-государственных образований, должна быть предоставлена возможность возвращения в места их традиционного проживания. Очевидно, что решение этих проблем требует совершенно различных механизмов. Вот этого как раз и не могут или не хотят понять противники Закона "О реабилитации репрессированных народов".
То, что они неискренни в своей позиции, свидетельствует и тот факт, что ими начисто игнорируется Постановление Верховного Совета РФ от 26 апреля 1991 г. "О порядке введения в действие Закона РСФСР "О реабилитации репрессированных народов". Они начисто "забывают", что в соответствии с его 3-м пунктом, на Совет Министров РФ была возложена обязанность по организации до конца 1991 года практического восстановления законных прав каждого репрессированного народа и принятия соответствующих актов. Вот и напрашивается, какие такие механизмы требовались правительству, чтобы исполнить свой долг?!
А разве не безответственно отнеслись властные Структуры Российской Федерации и к пункту 2 указанного постановления, согласно которому "впредь до приведения законодательства РСФСР в соответствие с Законом РСФСР "О реабилитации репрессированных народов" действующие акты законодательства РСФСР и республик, входящих в состав Российской Федерации применяются, поскольку они не противоречат этому Закону".
Поэтому-то руководство СОССР безнаказанно уклоняется от исполнения предписания постановления, в соответствии с которым Верховные Советы республик, входящих в Российскую Федерацию, должны "привести законодательство этих республик в соответствие с настоящим законом".
На основании вышеизложенного можно сделать бесспорный вывод, что должностные лица Верховного Совета РФ и правительственных структур лукавят, когда усматривают причину провалов в своей национальной политике по отношению к репрессированным народам в несовершенстве закона об их реабилитации.
Что же касается противостояния между Ингушетией и Северной Осетией, то очевидно, что оно может быть преодолено только при условии возвращения ингушскому народу его исконной территории. И руководству СОССР надо не упорствовать в своей безрассудной, противоправной позиции, а предпринять практические шаги к восстановлению исторической справедливости в отношении Ингушетии. Тем самым оно избавит свой народ от кровавых межнациональных конфликтов и напряженного ожидания и внесет свой вклад в установление мира, спокойствия и национального согласия и в этом регионе.
Разработчик Закона РФ "О реабилитации
репрессированных народов"
доктор юридических наук, профессор
А.И. КОВАЛЕНКО
Inga kommentarer:
Skicka en kommentar